секунд на сорок, а все живое в тридцатиметровом радиусе погружается в глубокий сон. Пожимаю плечами, сую деньги в карман и нащупываю там пузырек. Обе женщины тотчас начинают зевать, тереть глаза и через полминуты опускаются прямо там, где стояли. Я же извлекаю из саквояжа второй, поменьше, и неторопливо принимаюсь отбирать картины. Помню, что взял «Башню Нюэнен», «Подсолнухи», «Кафе в Арле», «Прогулку заключенных», само собой разумеется, «Сеятеля» – около двух сотен холстов и картонов, которые, на мое счастье, лежали тут прямо без рам. Заглянул еще в комнату на втором этаже и прихватил две папки с письмами из того десятка, что там лежали на столе. Набил, короче говоря, до отказа обе свои емкости, вышел, нанял карету и спокойненько поехал на бульвар Клиши. С Кабюсом мы договорились, что он выдернет меня через сутки, для чего мне следовало быть в назначенное время на том же самом месте, где я материализовался. Переночевал в маленьком отеле, к полудню вышел на улицу, поднял повыше оба саквояжа. Секунды бегут на ручных часах, мгновенное небытие (нулевое состояние), и я уже во Временной Камере, в Институте нашего века, а все, что только происходило, откатывается в глубокое прошлое, на сто лет назад. Поворачивается ключ в замке, передо мной лисья мордочка Кабюса. Тотчас замечаю, что мой приятель несколько переменился. Стал чуть поменьше ростом и еще длинноносее, чем раньше.

Он оглядывает саквояжи:

– Привез?

– Привез. Почти что весь Ван Гог целиком.

– Что за Ван Гог? Мы же договаривались насчет Паризо.

– Какой Паризо?

Мы, одним словом, не можем друг друга понять. Но спорить некогда, надо выносить саквояжи из Института. Благополучно минуем охрану. Кабюса я завез домой, сам еле дождался утра, беру несколько холстов и мчусь в тот художественный салон. Поднимаюсь сразу наверх и говорю лысому владельцу, что могу предложить Ван Гога. Тот поднимает брови:

– А кто это такой?

– Как кто? Да вот у вас репродукция его «Подсолнухов».

Сам при этом смотрю и вижу, что в медной рамочке уже совсем другая вещь.

Хозяин салона нажимает кнопку, появляется старикан с усами. Хозяин спрашивает, знает ли он Ван Гога. Старикан заводит взор к потолку, мнется, пожимает плечами, думает. Да, действительно, был в прошлом веке такой малозначительный художник. О нем есть упоминание в одном из писем Паризо.

Элегантный владелец салона смотрит на меня:

– Послушайте, вы же у нас были две недели назад и обещали принести подлинный рисунок Паризо.

– Я?.. Паризо?..

– Ну конечно. «Качающиеся фонари в порту» – рисунок, о котором Паризо писал Браку. Та вещь, которой недостает в «Марсельской серии».

Бегу в библиотеку, принимаюсь листать справочники по искусству. Нигде даже упоминания о Ван Гоге, ни единой строчки, но зато повсюду красуется Паризо.

Думаю, вы уже догадались, в чем дело. С нами сыграл шутку этот самый «эффект Временной Петли», о котором мы с Кабюсом и представления не имели. Понимаете, что получилось с этими Петлями. Первыми возможность путешествовать во времени открыли французы в 1994 году. Потом последовали Советский Союз, Канада, совместный итало-американский проект и так далее. Знаете, как бывает – наука подошла к определенному барьеру, топчутся-топчутся, а затем начинают брать все подряд. В разных местах построили шесть Петель, откуда можно было прыгать в прошлое. Американцы, правда, свою Петлю поместили в Риме – рассудили, что собственной истории у них небогато. Одни только свирепые индейцы, которые при случае могут и скальп снять. Тут же выяснилось, что прошлое влияет на настоящее и этим, как положено, сразу воспользовались политики. Прикинули, что у каждого неприятного современного происшествия есть корни во вчерашнем дне, и, если корни подрезать, не будет и самого происшествия. Вот, допустим, скандал на конференции в ООН. Ирландский дипломат О’Брайен поссорился с английским делегатом лордом Фитц-Пруксом, которого всегда недолюбливал. Сцепились, слово за слово, конференция сорвана. Казалось бы, ситуацию легко исправить. Необходимо, чтобы сотрудник мининдела Англии прыгнул на две недельки назад во времени, слетал в Дублин и от имени генерального секретаря ООН попросил ирландское правительство послать на предполагаемую конференцию не О’Брайена, а кого-нибудь другого. Так оно и делается, конференция проходит без сучка без задоринки. Это я сейчас говорю о случаях сравнительно несущественных, но влиять можно на вещи куда более масштабные. В конце концов, за какое историческое событие ни возьмись, всегда можно найти момент в прошлом, когда еще можно было пустить события по другому руслу. Вспомнить хотя бы войну между Бразилией и Аргентиной в 1969 году. Бразильцы на заставе в глуши возле Игуасу праздновали день рожденья какого-то там капрала. Заложили за воротник, начали салютовать из автоматов. На другой стороне подумали, что их обстреливают, дали ответный огонь. Бразильцы спьяну бросаются вперед, завязывается схватка – народ-то, знаете, горячий эти латиноамериканцы, питаются чуть ли не одним перцем. Бразилия захватывает три километра аргентинской территории, натыкается на летний лагерь танкистов. Те тоже рады случаю размяться, наносят контрудар и вторгаются к соседям на сорок километров. Срочное заседание Президентского совета Бразилии, внеочередная сессия аргентинского Народного собрания. Пока в Женеве раскачиваются и создают комиссию, бразильские «боинги» совершают налет на Буэнос-Айрес, а аргентинский воздушный флот сыплет бомбы на Рио-де-Жанейро. Обе столицы в пожарах, на улицах трупы и скрученные трамвайные рельсы. Франция вступается за Бразилию, США автоматически принимаются интриговать за Аргентину. Конфликт принимает глобальный характер, а началось-то с пустяков. Для нашего 1995 года все это было уже глубокой историей, но только что построили эти Временные Петли и подумали: отчего бы не облегчить людям жизнь там, в прошлом? Отрядили специального человека еще на двадцать лет назад раньше, то есть в 1949 год. Он приезжает в Рио-де-Жанейро, разыскивает будущую мать злополучного капрала – ее зовут Эстрелья, она с будущим отцом еще не знакома. Посланец нашего времени берет девушку из кафе, где она моет посуду, и устраивает стюардессой на авиалинию Рио-де-Жанейро – Осло. В норвежском порту красавица-бразильянка заходит в буфет, ей на ногу наступает неуклюжий белобрысый таможенник Гануссон. Любовь с первого взгляда, домик в Арендаль-фьорде, пятеро детишек, все безумно счастливы…

Что вы сказали? «Не было никакой войны между Аргентиной и Бразилией в прошлом году…» Ну естественно, не было – я же вам объясняю почему. Просто не родился тот капрал, а раз так, не праздновали дня рождения со всеми вытекающими последствиями. Осуществился другой альтернативный вариант будущего. Сначала был тот, с войной, а когда слазили назад и переделали, реальностью стал другой. С этими вариантами очень интересно. Понимаете, любое изменение в прошлом вызывает новую последовательность событий, и сеть изменений тотчас распространяется по